Идея противоречия интересов хорошо объясняет межгрупповые конфликты, в которых участвуют люди непосредственно заинтересованные в получении какого-то результата. Люди, которые надеются в ходе межгрупповых конфликтов получить какие-то осязаемые ресурсы. Однако этот подход не объясняет почему в такие межгрупповые конфликты, взаимные, негативные, восприятие и поведение могут включаться люди, которые, на первый взгляд, не получают никакой личной выгоды от происходящего. Представьте, что вы учились в университете и вам этот университет нравился. Вы давно закончили это учебное заведение, но недавно прочитали статью, где ваш университет каким-то образом ругают и показывают, что он гораздо хуже других университетов. В этот момент вы неожиданно для себя включаетесь в этот процесс: вы начинаете защищать свой университет и начинаете выступать против других учебных заведений. В этот момент, что парадоксально, у вас нету какой-то личной заинтересованности происходящим — вы уже никак не связаны с этим учебным заведением. Тем не менее, вы все равно выступаете в такой, пусть небольшой, пусть на уровне оценок, но межгрупповой конфликт. Почему же возникают такого рода межгрупповые конфликты? Почему люди зачастую вступают в такое враждебное межгрупповое взаимодействие, хотя, на первый взгляд, не имеет личной заинтересованности в происходящем? Такого рода конфликты хорошо описывает другая идея: это идея осознания человеком своей групповой принадлежности. Сейчас мы о ней с вами будем говорить подробно. Сторонники этого подхода полагают, что в нашем с вами представлении о себе можно выделить две части или два уровня: личную и социальную идентичность. Личная идентичность — это восприятие человеком себя как такой уникальной, отличной от других людей личности. Когда я выступаю с позиций личной идентичности, я описываю какие-то личностные черты, способности, хобби, которые есть у меня и, которые, как мне кажется, характеризует мою индивидуальность. В то же время, социальная идентичность — это восприятие человеком себя как члена группы. И когда у меня актуализируется социальная идентичность, когда я выступаю с позиции социальной идентичности, я описываю себя как члена группы, как человека, который чем-то похож на своих одногруппников и отличается от членов других групп. При этом, многое зависит от того, с позиции какой социальной идентичности я выступаю. Например, если я думаю о себе как о сотруднике высшей школы экономики, или как о члене профессионального психологического сообщества, или как о женщине, я каждый раз буду описывать себя по-разному, но каждый раз я буду искать в себе какие-то особенности, которые роднят меня с другими членами групп. Социальная идентичность играет важную роль в нашей жизни. Все-таки человек — существо социальное, и для нас, зачастую, очень важно каким группам мы принадлежим, и важна та составляющая нашей "Я-концепции", которая с этой групповой принадлежностью связана. Как раз, благодаря существованию социальной идентичности, мы и можем стать участниками межгрупповых конфликтов. Вот эта идея лежит в основе двух теорий: теории социальной идентичности и теории самокатегоризации. Автором теории социальной идентичности является Генри Тэджфел. Он полагал, что у человека, то есть, у нас с вами, существует личная и социальная идентичность. Это два полюса такого континуума: в разные моменты времени мы можем воспринимать себя либо как совсем уникальную личность, либо как полностью члена группы, либо находиться на этом континууме в каких-то промежуточных позициях, то есть, быть ближе групповому или к личностном полюсу. И вот степень, в которой мы находимся близко к такому групповому полюсу, называется групповой идентификацией. Под групповой идентификацией понимается восприятие человеком того, что он принадлежит к какой-то группе, и эта группа играет в его жизни важную роль, и вызывает позитивные эмоции. Чем ближе мы к групповому полюсу, тем сильнее наша групповая идентификация. При этом, каждый из нас обладает несколькими социальными идентичностями и эти идентичности могут быть очень разными: они могут варьироваться от биологического пола, или психологического пола, или сексуальной ориентации, до наших политических или спортивных пристрастий. Например, мы можем воспринимать себя как женщин или мужчин, как людей с более менее широко распространенной сексуальной ориентацией, как людей молодых, пожилых или среднего возраста, как консерваторов или либералов, как сторонников разных футбольных клубов или музыкальных направлений. Какую бы социальную идентичность мы ни выбрали, какая бы социальная идентичность ни работала в данном случае, принцип ее действия один и тот же. Когда мы идентифицируемся с какой-либо группой, мы вступаем с ней в психологическую связь, и наше психологическое состояние оказывается зависимым от того, в каком положении находится наша группа. Приведу простой пример. Представьте, что вы учитесь в университете и сильно идентифицируетесь с ним. Вам важно, что вы учитесь именно в этом университете, вы испытываете позитивные эмоции от того, что вы в нем учитесь. Вам кажется, что в вас есть что-то, что роднит вас с другими студентами. И вдруг, университет попадает в какую то неприятность. Например: понижается сильно место в рейтинге, в университете разгорается какой-то некрасивый скандал. Что вы чувствуете в этот момент? О чем вы думаете в этот момент? Эта группа для вас важна и вы начинаете ее защищать, потому что ваша собственная самооценка, ваше собственное представление о себе оказывается во многом зависимым от того положения, в котором находится в ваш университет. Когда в вашем университете происходит тот самый некрасивый скандал, ваша самооценка на время тоже уменьшается. Поскольку большинство людей, все-таки, склонны к тому, чтобы иметь позитивную самооценку, мы с вами в этот момент начинаем защищаться. Мы начинаем защищать свою группу, мы начинаем защищать свою социальную идентичность. И эта защита может принимать разные формы: в некоторых случаях это могут быть формы не связанные с межгрупповым конфликтом, а в некоторых случаях защита может принимать форму межгруппового конфликта. Что же это за защита? Какие стратегии мы используем для защиты своей социальной идентичности? Первую классификацию стратегий защиты социальной идентичности предложил еще автор одноименной теории Генри Тэджфел. Он выделил три основные стратегии. Первая стратегия — это стратегия индивидуальной мобильности. В этом случае человек меняет группу членства. В частности, когда человек понимает, что группа которой он принадлежит находится в незавидном положении и получает низкую оценку со стороны окружающих, человек просто переходит в другую аналогичную группу. Например: мы можем перейти в другой университет, мы можем переехать в другую страну. Примеров такой стратегии можно найти довольно много. В чем плюс этой стратегии? Плюс в том, что без специальных психологических усилий мы можем отказаться от негативной социальной идентичности и перейти в новую группу, которая может нам дать ощущение гордости за принадлежность к ней, ощущение связи с ней. В чем минус? Минус в том, что для того, чтобы эта стратегия состоялась необходимо, чтобы члены другой группы, куда мы переходим, восприняли нас как своих. Например, если мы таким образом пытаемся изменить свою национальную странновую идентичность и приезжаем в другую страну, нужно чтобы граждане этой новой для нас страны восприняли нас как своих. Если этого не происходит, мы сталкиваемся с еще большей трудностью: мы оказываемся в новой группе, члены которой нас не принимают. Вторая стратегия — это стратегия коллективной мобильности. В этом случае люди объединяются и предпринимают некоторые действия для того, чтобы защитить свою группу. Например, люди могут объединяться в социальные движения или в профсоюзы, или в какие-то коалиции, которые будут лоббировать интересы их сообщества. В чем плюс такой стратегии? Эта стратегия действительно часто позволяет изменить положение дел, она действительно позволяет изменить положение нашей группы к лучшему. В чем минус этой стратегии? Она трудна для реализации. Чтобы эта стратегия успешно состоялась, необходимы усилия большого количества людей, причем, усилия долговременные. Поэтому, эффективность этой стратегии во многом зависит от того, насколько мы готовы объединяться и как долго мы готовы прикладывать усилия. И, наконец, третья стратегия — это стратегия социального творчества. В отличии от двух предыдущих подразумевающих какие-то действия, стратегия социального творчества — это сугубо когнитивный стратегия: в данном случае, мы переоцениваем особенности и положение своей группы по сравнению с другими группами. Например, мы начинаем себя сравнивать с другими сообществами. Мы говорим: "Хорошо, мы знаем, что наша организация, наша страна, люди нашего возраста менее трудолюбивые, или менее способные, или менее активны, чем группа "А". Зато мы более трудолюбивые активные и способные, чем группа "Б". Другой вариант: мы начинаем оценивать свою группу по новым характеристикам и говорим: " Хорошо, мы знаем, что мы менее трудолюбивые или активные, зато мы более добрые, чем другие группы. В обоих приведенных примерах мы предпринимаем такие когнитивный усилия. То есть, мы меняем представление о мире и о том, какое место в этом мире занимает наша группа.
